Конспект материалов Дэвида Денборо, вошедших в книгу “Коллективная нарративная практика”; подготовлен Дарьей Кутузовой

Письменное слово и коллективные нарративные практики

Часто в нашей работе нам необходимо откликнуться на последствия травматической ситуации, пережитой не отдельным человеком, а целым сообществом. Это имеет отношение как к ситуациям геноцида, стихийных бедствий, военных действий и оккупации, так и к опыту женщин, переживших физическое и сексуальное насилие со стороны мужчин, к опыту людей, страдающих от психических заболеваний и пр. Очень часто люди не одиноки в том, что им довелось пережить; есть более широкое сообщество, объединенное этим опытом. Однако те, кто пережил травму, как правило, чувствуют себя очень одинокими, изолированными от других людей. Мне кажется, важно разрабатывать и применять методики, помогающие преодолеть не только последствия травмы, но и последствия подобной изоляции.

Один из подобных методов, распространенный в нарративном подходе, - создание коллективных писем, собраний свидетельств, архивов историй. За те три года, что этот метод вошел в арсенал наших обучающих программ, его стали применять в самых разных контекстах: с людьми, страдающими от тревоги и депрессии; с сотрудниками Фонда помощи пережившим кислотное насилие в Бангладеш; с детьми, которых обижают и травят в школе; с молодыми людьми из малых коренных народов Канады. Этот метод применяют сотрудники, желающие сохранить и поддерживать феминистскую этику работы в достаточно патриархальных организациях; матери, которых временно ограничили в родительских правах; пострадавшие от землетрясения в Кашмире; женщины, переживающие горе и утрату; женщины, пережившие сексуальное насилие в детстве; переселенцы и т.п. В каждом из этих контекстов создавались архивы историй, иллюстрирующих имеющиеся у людей знания и умения, позволяющие преодолевать последствия проблемы. Во многих случаях психологи, терапевты и социальные работники встречались с людьми по отдельности, только потом объединяя и связывая отдельные истории в коллективный материал, что оказалось очень эффективно. Были обнаружены самые разнообразные знания и умения, помогающие выжить в трудной ситуации… одно из моих самых любимых - вот это:

Чай с печеньем

“Бывают такие ситуации в жизни, которые просто требуют чая с печеньем. Некоторые из нас ставят чайник, как только замечают, что на горизонте начинают маячить какие-нибудь проблемы: экзамены или что-то еще похуже. Я как-то раз упала со стула и сломала руку; моя мама сказала: “Сейчас попьем чаю - и решим, что делать”. Чашечка чая дает пространство перевести дух и подумать. Горячий чай с печеньем может - хотя бы немного - утешить в любой ситуации”.

Собирая архивы историй, можно начинать с малого. Двух-трех людей, объединенных общей заботой, общей проблемой, уже достаточно. И они вовсе не обязательно должны все находиться в одном и том же месте в одно и то же время. Вы можете побеседовать с одним из них в понедельник, с другим - во вторник, и так далее. Для работы с группами применяются те же самые принципы. Что же это за принципы?

Сгенерировать материал

В первую очередь, нужно нечто, что можно будет собрать в “коллективное письмо” или архив. Может быть бесконечное число разнообразных способов “извлекать” материал, и какие угодно темы могут лечь в основу историй, но я бы хотел предложить для начала один простой и уже отработанный вариант. В самых разных контекстах оказались полезными следующие четыре вопроса:

1) как можно назвать одно из особых умений, знаний или ценностей, помогающих вам (и/или вашим близким) справляться с трудными жизненными ситуациями?
2) приведите пример того, как это знание, умение, ценность, жизненный принцип и пр. помогло вам или другим людям в трудной жизненной ситуации.
3) Как это знание, умение или ценность пришло в вашу жизнь? Как вы научились этому? У кого?
4) Связано ли это знание, умение, ценность и т.п. каким-нибудь образом с вашими семейными или культурными традициями? Может быть, так принято в кругу ваших друзей и пр.? Когда вы думаете об этом, вспоминаются ли какие-то пословицы, поговорки, образы, истории, песни, какие-то другие составляющие культуры?

Мы обнаружили, что при исследовании этих четырех тем генерируется очень богатый материал. Вначале люди называют разнообразные личные умения и ценности; потом эти умения и ценности размещаются в личной истории человека, а потом в истории сообщества и традициях культуры. По мере беседы яснее звучит причастность человека более широким социальным объединениям, в противовес изоляции.

Необходимые умения

Для того, чтобы собрать материал, требуются умения трех видов: умение задавать вопросы, умение записывать и умение молчать. В нарративном подходе умению задавать вопросы уделяется много внимания. Но иногда оно затеняет для нас другие умения, которые тоже важны в работе.

Умения, связанные с молчанием, часто сваливаются в кучу под вывеской “навыки слушания”. Но мне кажется, умения молчания - гораздо шире. Это умение быть восприимчивым, подмечать, вчувствоваться, улавливать намеки, указывающие на особые умения и знания людей, на то, что для них важно в жизни. Еще есть такое важное умение - “предоставлять пространство и время”, чтобы люди могли собраться с мыслями (в одиночестве или в обсуждении с другими), не вмешиваться, не “допрашивать”. Мне кажется, умения, связанные с молчанием, прекрасны, и их зря игнорируют и недооценивают. Люди почему-то думают, что работа в нарративном подходе - это в первую очередь беседа… однако часто оказывается, что людям, с которыми мы работаем, довольно трудно говорить вслух, и тогда приходится искать другие способы выражения смыслов и переживаний, другие способы общения. В таких ситуациях терапевты и социальные работники, которые тоже не чувствуют себя комфортно в сфере устной речи, могут обнаружить, что их альтернативные умения просто бесценны. Язык - это же гораздо больше, чем произносимые слова. Молчание, жест, поза, дыхание, слезы, прикосновение - все это жизненно важно для нашей работы.

Умения молчания могут позволить нам заметить, как те, с кем мы работаем, справляются с трудными жизненными ситуациями, или как они заботятся о других членах своего сообщества. Знания, которые нам дают умения молчания, мы можем использовать для того, чтобы сформулировать вопросы. Те, у кого умения молчания хорошо развиты, могут задавать меньше вопросов, но при этом собирать очень насыщенный материал.

Когда мы собираем истории, мы всегда делаем записи. Но умение записывать – это нечто большее, чем просто водить ручкой по бумаге. На самом деле, мы при этом совершаем перевод из устной речи в письменную. Мы – переводчики, мы подыскиваем слова, которые наилучшим образом передадут смысл высказывания, облекут его в ритм и звучание иного языка. В большинстве терапевтических и им подобных контекстов, когда мы записываем истории, мы не ставим перед собой задачу писать все подряд, как оно произносится. Мы вылавливаем и записываем «особые характеристики» сказанного и «образы».

Очень важно, чтобы те, кто рассказывает свою историю, потом могли опознать в получившемся у нас тексте свои слова. Поэтому мы включаем в запись особые словечки, выражения и речевые обороты, используемые людьми в рассказе.

Отчасти эффект «терапевтических реликвий», коллективных текстов, порождается резонансом, возникающим, когда мы читаем их вслух тем, кто поделился с нами своими историями. Хороший текст вызовет в сознании читателя/слушателя какие-то образы, картины, метафоры. Поэтому мы, записывая истории, внимательно вслушиваемся в образы и метафоры, звучащие в рассказе. Иногда образное выражение встречается в обыденной речи настолько часто, что мы перестаем замечать его образность. В таком случае может быть полезно задать несколько вопросов рассказчику, чтобы оживить и развить образный потенциал. Важно обращать внимание на слова и фразы, вызывающие у слушателя/читателя ассоциации с переживаниями разных чувственных модальностей (запахи, звуки, текстура и пр.) – все это тоже важно включить в запись.

Письменное слово в нарративном подходе обретает множество форм: стихотворения, списки, грамоты, терапевтические письма. Я рекомендую поэкспериментировать со всеми этими формами.

Коллективный текст

Иногда по контексту наиболее адекватным оказывается коллективный текст, материал для которого предложен членами сообщества – группы, объединенной общим травматическим опытом, общими жизненными обстоятельствами, общей заботой. Например, именно коллективный текст лучше всего подходит в случаях, если свидетельство отдельного человека может привести к тому, что он подвергнется репрессиям. Коллективный текст составляется в формате «двойного описания» - в нем есть как история о том, что довелось пережить, так и насыщенное описание знаний и умений, помогающих людям выживать, справляться и двигаться дальше. Эти знания и умения, обретенные в непростых ситуациях, описываются вместе с этим ситуационным контекстом. С примером подобного коллективного текста можно ознакомиться здесь.

Коллективный текст начинается с вводного абзаца, задающего рамку понимания. Он пишется от общего первого лица («мы») и выражает надежду на то, что этот документ будет полезен другим людям. Весь текст составляется в расчете на две основные читательские аудитории: на тех, кто поделился своими историями, и на тех, кто живет в похожих обстоятельствах. Текст становится одновременно «терапевтической реликвией», вызывающей в памяти тех, кто участвовал, сами переживания группового процесса сбора историй, - и чем-то, что должно быть понятно и созвучно постороннему человеку, который не присутствовал при сборе историй. Важно, что это не просто список умений. Под каждым заголовком-темой представлен определенный сюжет, привлекающий внимание и воображение читателя.

Важно также и то, что в рамках коллективного текста остается пространство для разнообразия опыта. Мы понимаем, что страдание и его преодоление не одинаковы для всех; мы не видим смысла в том, чтобы «приводить всех к общему знаменателю». Поэтому в текстах такого рода часто встречаются такие выражения, как «иногда», или «некоторые из нас». Люди одновременно начинают лучше осознавать как общность опыта, так и его разнообразие.

Коллективный текст – это сплавление и переплетение разных отдельных историй, и эта работа (сплавление и переплетение), как правило, делается не коллективно. Тот, кто предлагает эту форму работы, обычно становится «редактором-составителем» общего текста. И тем более важно прочесть получившийся черновик тем, кто поделился своими историями, чтобы они могли что-то поправить, добавить или убрать. Иначе получится, что мы навязываем этим людям свое описание их жизни и умений. Иногда приходится переделывать документ несколько раз, пока все не будут довольны.

Иногда людям бывает некомфортно, когда их история рассказывается от первого лица, даже от общего первого лица. Это зависит от того, что принято в культуре. В некоторых культурах есть специальный персонаж-сказитель, от лица которого рассказываются важные для выживания истории.

Устный ритуал: в поисках «communitas»

После того, как текст закончен, мы переходим от непосредственной работы с письменным словом – к организации и проведению устного ритуала, церемонии пересказывания, озвучивания этого текста тем, кто поделился вошедшими в него историями. В зависимости от культурного контекста, эти церемонии и ритуалы выглядят очень по-разному. Озвучивание, проговаривание оживляет письменное слово. Когда группа людей участвует в устном перформансе своих собственных слов, способов выживания и преодоления сложных жизненных ситуаций, это может создать очень значимое переживание ‘communitas’. Этим словом антрополог Виктор Тернер обозначает переживание общности и единства людей, объединенных общим опытом или общей заботой. Он предпочитал использовать латинское слово ‘communitas’, а не английское ‘community’. Опыт ‘communitas’ для него – это «непосредственные отношения между отдельными, особыми личностями в историческом процессе». При этом каждый участник сохраняет свои индивидуальные отличия – это не регрессия в младенчество, не чрезмерно эмоциональный выплеск, не «слияние» в фантазии. Дары каждого человека полностью присутствуют, наравне с дарами других. ‘Communitas’ освобождает людей от подчинения «усредняющим» стандартам. При озвучивании коллективных текстов создается особое ‘communitas’, потому что это не только признание общего страдания, но также признание общих навыков, знаний, ценностей и историй о терпении и мужестве. В некоторых случаях особенно важно оказывается обращение к истории, признание преемственности поколений и общности их опыта.

В результате становится возможным «многослойное» отношение к истории сообщества или народа, становится возможным одновременно скорбеть, оплакивать и почитать определенные аспекты истории. У некоторых сообществ, объединенных общим травмирующим опытом или общей заботой, прежде не было возможности совместно вспомнить, как же они выживают в такой ситуации.

Создание коллективного текста и ритуал его озвучивания может способствовать восстановлению контакта с целительными приемами и практиками местной культуры, отодвинутыми на второй план «специалистами помогающих профессий». Профессионализация помощи часто ведет к ослаблению связей между людьми в сообществе, к дисквалификации традиционных работающих в этой культуре приемов и способов совладания с трудностями.
(см. “Избежать психологической колонизации“)

Что дальше?

Жизнь коллективного текста не завершается церемонией его чтения или пересказа. После этого встает задача создания условий, в которых этот «коллективный терапевтический документ» может оказаться полезным для других людей и сообществ. Решение этой задачи требует особых умений. В первую очередь, мы должны определить, каким именно сообществам этот текст будет наиболее полезен. Часто это те, кто оказался в похожей ситуации. Эти две (или более) группы, возможно, никогда не встретятся лицом к лицу. К примеру, мы работаем с бездомными подростками и собираем их истории, а получившийся коллективный текст посылаем своим знакомым социальным работникам в другой город или в другую страну, где они тоже работают с бездомными подростками. Наши коллеги читают его своим подопечным и помогают им составить отклик. Можно с разрешения тех, кто поделился своими историями, выложить их коллективный текст в Интернет. Создание условий для того, чтобы текст помог кому-то еще, может быть как разовым, так и продолжающимся мероприятием.

Письменное слово и коллективные нарративные практики в России

В начале июня 2007 года в Москве состоялся семинар, посвященный работе с сообществами. Это был первый зарубежный семинар Далвич-центра по данной тематике, и неудивительно, что вопросы адекватности метода культурному контексту вышли на первый план. Сразу после семинара ведущие отправили участникам нижеследующее письмо:

“G’day!
Привет!

Мы (то есть Шерил Уайт и Дэвид Денборо) решили написать Вам это короткое письмо, прежде чем уедем из России. Мы хотим поблагодарить Вас за участие в семинаре и пожелать Вам всего наилучшего, когда Вы будете развивать коллективные практики в России.

Во время семинара мы многократно упоминали о том, что одна из наших основных целей при проведении подобной работы, в каком бы культурном контексте мы ни находились, – запустить процесс обсуждения и размышления о том, что могло бы стать подходящими для данной конкретной культуры способами коллективной работы, работы в сообществах. Мы надеемся, что практики создадут свои собственные подходящие для их культуры формы работы.

На семинаре, прошедшем вчера и позавчера, нам очень грели душу серьезные, вдумчивые и даже в какой-то степени требовательные обсуждения того, что является, а что не является приемлемым, подходящим для русского и/или российского культурного контекста. Мы отметили некоторое количество ключевых идей, которые, как нам показалось, важно учитывать при работе в России:

Во-первых, слова «документ» и «документация» для многих ассоциируются с советской и прочей бюрократией, и поэтому, вполне возможно, являются не вполне подходящими для работы с сообществами. Больший отклик, возможно, могут вызвать слова «письмо», «послание», «поделиться историями».

Мы заметили, что в любом процессе оказалось важно отмечать и признавать не только общность, но и различия. Это означает, что надо особенно бережно относиться к словам разных людей, когда мы сплетаем их в коллективное послание вокруг общих тем. Возможно, это надо будет обсудить еще более подробно. Возможно, составляя текст, отражающий умения преодолевать трудности и историю этих умений, Вы захотите не смешивать и не переплетать истории разных людей, а записывать их по отдельности.

Важно оказалось сохранять баланс между душевностью и легкостью бытия, когда мы делимся какими бы то ни было историями. Юмор очень важен и всегда имеет отношение к делу, но при этом надо бережно относиться к тому, чтобы шутками, юродством не обесценить душевность разговора или послания.

Было отмечено, что особое внимание надо уделять таким аспектам стиля пересказывания истории или написания письма, как пафос и искренность.

Формальные церемонии могут тоже слишком сильно напоминать советские времена, и, возможно, больший отклик найдут неформальные церемонии за кухонным столом. При этом внешних свидетелей можно не сажать в сторонке, а приглашать прямо за стол. Нам очень интересно, как Вы будете развивать «церемонии за кухонным столом» дальше, и какова будет роль в них внешних свидетелей. Вчера вечером за ужином мы говорили о том, что, возможно, имеет смысл начать такую церемонию со знакомства – чтобы внешние свидетели и члены сообщества представились друг другу и все знали бы, как кого зовут. Возможно, Вам удастся также каким-то образом организовать еду и чай за этим столом таким образом, чтобы в церемонии выделились какие-то значимые этапы?
Нам было очень интересно наблюдать за тем, каким образом люди по ходу церемонии переиначивали ее и подгоняли под свои предпочтения. Некоторые люди, вместо того, чтобы читать текст с бумажки, предпочли заново рассказать, развить свою историю о том, каким образом они преодолевают трудности. Возможно, в тех церемониях, которые Вы будете создавать, будут какие-то подсказки или вопросы, на которые люди будут отвечать устно, вместо того, чтобы зачитывать откуда-то что-то. Или же вначале будет коллективный пересказ (с зачитыванием с бумажки), а потом люди будут говорить от себя (как вчера некоторые говорили от себя в камеру).
Возможно, и слово «церемония» не особенно подходит к русскому и/или российскому контексту, и Вы сможете найти более подходящее слово?

Мы очень надеемся, что коллективные практики, основанные на нарративных идеях, будут выглядеть очень по-разному в зависимости от той культуры, где они разрабатываются. Разнообразие практик так необходимо! Обсуждение разных важных в культуре соображений, произошедшее вчера и позавчера, крайне важно для того, чтобы заложить основы для развития чувствительных к культурному контексту коллективных практик. За эти два дня мы прошли долгий путь! Энергичность обсуждения некоторых тем, упомянутых выше, очень грела нам душу и воодушевляла нас. И за это мы тоже хотим сказать Вам большое спасибо.

Нас также воодушевляет возможность поделиться Вашими историями в других странах, с людьми, которые переживают трудные жизненные ситуации, а потом переслать всем вам их отклик. Мы обязательно будем поддерживать контакт с Вами.

С самыми теплыми пожеланиями,

Шерил Уайт и Дэвид Денборо”

Опыт, который ведущие получили в ходе этого семинара, оказался крайне важным для развития коллективных нарративных практик в целом.