В силу той специализации, на которой я был сосредоточен, я все-таки занимался больше вопросами законодательного регулирования, правовым содержанием проблемы, чем практической полевой правозащитной работой. Хотя на определенном этапе это привело к созданию некоего альянса, правда, оказавшегося временным, который назывался "Новая наркополитика".

И в этот союз вошли как Институт прав человека, правозащитная организация, так и организации, непосредственно представляющие заинтересованные группы, то есть потребителей наркотиков – бывших и практикующих (Благотворительный фонд "Колодец"), и родителей, которые выступали не столько против наркотиков (хотя, конечно, и не за них), сколько против наркорепрессий.

Польза от этого альянса была, были достижения как по воздействию на дискурс наркополитики, так и на законодательном фронте. Нам, в частности, удалось, при удачном стечении обстоятельств, внести важные изменения в Уголовный кодекс, в том числе в статьи, касающиеся наркотиков, смягчить их карательную направленность.

- Что происходит с этим альянсом сейчас?

На сегодняшний день альянса как собрания совместно работающих организаций в силу разных причин не существует, хотя сотрудничество в свободной форме остается. "Новая наркополитика" осталась программой Института прав человека. Эта программа включает разные направления работы – с законодательством, с сообществами, с конкретными людьми. Недавно мы открыли онлайновую консультацию по делам, связанным с наркотиками. То есть мы оказываем правовую помощь наркозависимым.

- Вы сказали о законодательной работе. А что Вы думаете о последних инициативах ФСКН по продвижению закона о недобровольном лечении наркозависимых? Не будет ли это повторением принудительного лечения, существовавшего в СССР, когда наркоманов фактически сажали в тюрьму – спецлечебницы при МВД, с решетками на окнах?

Здесь необходимо уточнить предмет разговора, чтобы избежать каких-то несоответствий. Меня несколько смущает то общественное возбуждение, которое по этому поводу возникло. То есть, бесспорно, сама тема заслуживает самого серьезного отношения. Но на сегодняшний день никаких законопроектов о принудительном лечении не существует. Не то, что законов, а даже внесенных законопроектов, кроме одного. И когда я слышу, что "Свободные радикалы" на днях собираются пикетировать по этому поводу ФСКН, то мне, честно говоря, непонятно, против чего они выступают. Внесенного законопроекта нет, а есть пока только разговоры о нем. Причем разговоры самые разные, предложения пока довольно расплывчатые. И если это во что-то выродится, тогда и будем давать оценки. Рано еще пикетировать, выступать против самых разнообразных предложений.

- Вы упомянули один внесенный законопроект. Что он из себя представляет?

Я имел в виду законопроект о принудительном лечении, внесенный в конце марта текущего года в Госдуму. Он касается только несовершеннолетних и предполагает повышение возраста добровольного согласия с 16 до 18 лет для тех, кто нуждается в наркологической помощи. То есть если сегодня человека старше 16 лет родители не вправе силком тащить к наркологам, то по этому проекту родители смогут распоряжаться своим ребенком до его совершеннолетия. Это, конечно, спорный вопрос, я выступаю против этого. Но с формально-юридической стороны здесь нет какого-либо нарушения Конституции, основополагающих принципов права. Это, скорее, вопрос целесообразности.

- И как Вы это оцениваете?

Формально, если человек несовершеннолетний, то родители, как его законные представители, вправе решать этот вопрос. Вопрос очень непростой, с определенного возраста обязателен учет мнения ребенка. И, конечно, следует исходить из интересов ребенка, заботы о его здоровье, когда идет речь о наркозависимости.

Здесь проблема не в том, можно ли это в принципе, с формальной стороны скорее можно. Проблема в том, что то, что может сегодня предложить отечественная наркология и государство в целом наркозависимым в возрасте от 16 до 18 лет – это совершеннейшая профанация медицинской помощи. Это сводится к достаточно малоэффективным медицинским процедурам и диспансерному учету.

То есть, можно было бы, наверное, рассуждать о введении обязательного лечения для всех до 18 лет, если бы сначала была реформирована, точнее разрушена до основания нынешняя и построена новая система наркологической помощи. Пока у нас существует учетно-диспансерная и полицейская наркология, которая продемонстрировала свою абсолютную недееспособность, никаких позитивных сдвигов ждать не пригодится.

В нашей стране одна из самых консервативных систем наркологической помощи в мире. Даже в Белоруссии более широкий спектр возможностей у наркологов, чем в России.

Плюс к этому не надо забывать, что еще три года назад возрастной барьер составлял 15 лет. В 2004 году был принят закон, предусматривающий повышение возраста добровольного согласия на лечение на один год – до 16 лет. Прежде чем снова повышать его – до совершеннолетия, надо было изучить, что дало повышение до 16 лет.

Есть разные точки зрения, в том числе и такая, что принуждение в достаточно юном возрасте способно принести пользу. Есть противники этого метода. Но ведь ничего не изучалось! Никто не может сказать, больше у нас стало тех, кто с позитивными результатами прошел принудительное лечение в возрасти от 15 до 16 лет, или нет.

И все-таки это локальная проблема, которая сейчас находится на стадии законопроекта. Против него, кстати, определенная часть правительства возражает, и гарантировать, что правительство в целом одобрит инициативу, пока нельзя.

- А что говорит об этом законопроекте Госнаркоконтроль?

Его отношение достаточно осторожное. Поскольку законопроект о принудительном лечении несовершеннолетних внесен Советом Федерации, я не исключаю, что он произведет впечатление популистского хода "Справедливой России", в связи с чем "Единая Россия" может подойти к нему скорее с наших позиций. Уже звучало кое-где на официальном уровне сомнение в целесообразности внесения в законодательство таких изменений, поскольку, с одной стороны, финансирование медицинских учреждений сокращается, а с другой – непонятно, поможет ли это нововведение.

Закрываются наркологические больницы. Давайте сначала разберемся с распределением ресурсов! Это они уже не говорят, но если развить мысль, то необходимо перераспределить финансирование.

Сейчас 90 процентов финансирования наркополитики приходится на силовые структуры и только в районе 10 процентов – на медицинскую помощь.

Ну, а в целом, то, что говорят представители Госнкркоконтроля, во всяком случае пока звучит довольно осторожно. Тот же генерал Александр Михайлов постоянно повторяет, что новый законопроект – это не возврат к советской практике.

Мне кажется, что они ходят вокруг достаточно, может быть, спорного, но во всяком случае обсуждаемого института "лечение вместо наказания". Когда в 2002-2003 годах я принимал участие в изменении Уголовного кодекса, мы тоже в это упирались.

При всем сомнении в эффективности принудительного лечения, если стоит выбор между принудительным лечением и колонией, то все-таки лечение предпочтительнее, даже принудительное. Но тогда нам это не дали реализовать. Впрочем, мы не очень-то и рвались, потому что сразу стало очевидно – со стороны правительства поддержки не найдем из-за необходимости существенных затрат. А нам тогда важно было провести более принципиальные поправки в Уголовный Кодекс.

Сейчас если предложат принудительное лечение вместо наказания, то я бы не стал сильно возражать. Потому что при нынешней ситуации это не так плохо. Но пока ничего не сформулировали, работа идет. Есть позиция Минфина, есть предложения МЭРТа достаточно либерального характера, отнюдь не ориентированные на ужесточение наказания. Одним словом, на сегодняшний день какой-то определенности нет.

В 2003-2004 годах произошли очень серьезные изменения в законодательстве о наркотиках. Эти изменения на сегодняшний день частично претерпели откат, но не до тех позиций, с которых мы начинали.

Порог привлечения к уголовной ответственности в 2006 году снизился, однако он снизился все-таки не до предела и дальше снижаться едва ли будет. Кстати, наиболее показательным оказался 2005 год, продемонстрировавший, какие результаты дали новшества в УК.

В 2005 году число уголовных дел, закончившихся применением наказания (условного или реального), процентов на 30 стало меньше.

Мы ввели в Уголовный кодекс – в ту его часть, которая касается наказаний за преступления, связанные с наркотиками, – критерий определения размеров. Кроме того, мы убрали из УК лечение по приговору суда в местах лишения свободы. Этот пункт был крайне вредным, потому что лечение в местах лишения свободы по сути отсутствовало, все делалось "для галочки". Зато наличие в приговоре принудительного лечения способствовало увеличению реального срока отбывания наказания, так как служило препятствием для применения условно-досрочного освобождения (УДО).

То есть, обычно это был инструмент манипулирования в руках администрации колоний, никакой реальной пользы не приносящий. Сейчас есть только обязательное лечение осужденного, находящегося в исправительном учреждении, по решению медицинской комиссии. Если он страдает наркоманией, то его нужно лечить. Данное изменение в законодательстве сразу привело к тому, что число таких лиц стало крайне небольшим, потому что реально больными никто заниматься не хочет.

- А если отвлечься от законотворчества? Что Вы думаете о принудительном лечении как таковом?

Если отвлечься от всех этих законотворческих перипетий, то принудительное лечение, независимо от того, связано ли оно с наказанием, – это конечно, не метод. Лечение без мотивации неэффективно. Увы, позитивные, ненасильственные методы сложны. Гораздо легче привязать человека к кровати...

- Позвольте вернуться к онлайновым юридическим консультациям для лиц, страдающих наркотической зависимостью, о которых Вы упомянули в начале нашего разговора. Расскажите, пожалуйста, о них подробнее.

Это новое дело, которое мы только поднимаем. Мне кажется, оно полезное, потому что Россия большая, и если в Москве при желании еще можно найти хороших адвокатов, то в стране в целом кризис адвокатуры очень серьезный. И реальную помощь в случаях, когда человек становится жертвой Госнаркоконтроля или милиции, найти очень трудно.

Мы организовали онлайновые консультации адвокатов.  Конечно, они не заменяют участия добросовестного адвоката в реальном, "живом", процессе, но какую-то подсказку дают. К тому же таким образом мы предоставляем помощь не только конкретному человеку, но и тем, кто сталкивался с аналогичной ситуацией. Люди заходят на сайт и сразу находят ответ.

- И какие вопросы вам задают?

Вопросы самые разные, касающиеся наркотиков, и легального оборота, и нелегального. Сейчас это только началось, у нас пока около полусотни вопросов набралось за месяц, но они поступают каждый день. Это при том, что мы даже не начинали еще рекламную кампанию, пока только обкатываем сам сайт.

Здесь принципиально важно, что мы подходим к проблеме как правозащитники, как адвокаты. Наша точка зрения такова: все, что не запрещено законом, то разрешено, и каждый имеет право на защиту всеми законными способами. К нам, конечно, не обращаются воротилы наркобизнеса, но то, что потребители наркотиков зачастую сами вовлечены в распространение наркотиков в своей среде, – для нас не является препятствием. Мы их рассматриваем тоже как жертв системы наркобизнеса и государственной системы.

- Чем еще может быть полезен аудитории ваш сетевой ресурс?

Там собрана практически вся законодательная база, касающаяся наркотиков: от международных документов до судебной практики российских и Европейского судов.

И при всем при том, что этот ресурс сервисный, мы осуществляем мониторинг новостей – не политических, а правового характера. Мы стараемся на все реагировать, в том числе и на инициативы, которые касаются законодательства. Одним словом, много полезного и интересного.