Мнения о том, продолжается ли эта компания или она уже закончилась после соответствующих выборов, для которых была предназначена  (существенное повышение низкого рейтинга  Грызлова перед тем, как он должен был стать лидером правящей партии и возглавить руководство Госдумы), разделились, и ни одно не собирает абсолютного большинства. 46%  считают, что эта программа никогда и не стояла в центре внимания руководства, что она всерьез фактически не велась. Но 31%  согласны с тем, что эта компания «активно ведется и в настоящее время» (незначительное число опрошенных полагает, что она «давно закончилась» - 7%; 16% - затруднились ответить  на соответствующий вопрос). Чаще всего о том, что это была чисто показушная и рекламная компания, говорят милиционеры из Санкт-Петербурга[1] и крупных городов (63% и 49%), относительно меньше – в столице и небольших городах (41%). Но в любом случае – и при признании рекламного характера этой компаниии или его отрицании, настаивании на том, что она ведется «всерьез», что ее инициаторы действительно хотят  сократить масштабы взаточничества и предательства в рядах милиции –  сотрудники милиции признают сам факт массового распространения коррупции и произвола  в милиции, то есть то, в чем упрекают МВД население.

 

 

Злоупотребления служебным положением и коррупция. Низкая  оценка милиции населением и – как производное – фрустрированная самооценка милиционеров, недовольство уровнем заработков, условиями работы (при двусмысленности самого понятия службы – кому служим?) становятся оправданием разного рода служебных правонарушений и даже криминализации милиции. Не закон, а доступ к средствам государственного принуждения или  насилия, возможность своего рода «узаконенного», систематического и принятого населением правонарушения оказывается рациональным основанием для профессиональной идентичности и поведения в рамках корпорации  «сотрудников правоохранительных органов».

 

 (без затруднившихся с ответом)

 

 

Удовлетворенность условиями работы заметно снижается с ростом квалификации и величиной стажа службы в органах правопорядка: если начинающие и малоквалифицированные милиционеры в массе своей удовлетворены (62% позитивных высказываний) условиями работы, хотя и нельзя сказать, чтобы они были так уж особенно довольны, то среди опрошенных с высшим образованием и давно служащих картина меняется на противоположную: здесь доля негативных оценок составляет те же 63%. Больше всего недовольства высказывают участковые милиционеры и сотрудники следственных отделов (53-55%  негативных высказываний).

Более 90% опрошенных сотрудников милиции рассматривают размер зарплаты рядовых милиционеров как недостаточный или низкий, причем особых различий в ответах опрошенных из разных профессиональных групп нет. Чуть более удовлетворены начинающие работать в милиции, но эти мнения составляют очень незначительную часть от всех ответов. Поэтому не удивительно, что абсолютное большинство респондентов признают: сотрудники милиции в их городе часто вынуждены искать другие, неофициальные источники дохода («довольно часто» - 56%, и еще 25% ответили «время от времени», не уточняя, насколько часто милиционеры обращаются к побочным приработкам).  Меньше 4% заявили, что «этого не бывает никогда» и 10% - что это «редкое явление» в их практике (5% затруднились с ответом и еще 1% отказались отвечать). Таким образом, более 80% опрошенных сотрудников милиции имеют внеслужебные связи, доходы и приработки.  Не всегда такого рода работа является криминальной, но почти всегда она становится почвой для коррупции и злоупотребления служебным положением. Характерно, что не стали отвечать на уточняющие и конкретизирующие вопросы относительно того, что это за вид дохода и заработка, в целом 28% опрошенных (чаще всего отказывались  от ответа на этот вопрос сотрудники отделений милиции - 40% -  и следственных органов - 30%). Нежелание отвечать в общем понятно и не требует особых комментариев: абсолютное большинство опрошенных (57%) считает такое положение делом ненормальным и недопустимым, хотя особого осуждения тоже не проявляет. 37% не видят здесь ничего особенного (в этой подгруппе  значительно больше молодых милиционеров, с невысоким уровнем образования и профессионального сознания, причем чаще среднего это будут сотрудники ППС и вневедомственной охраны).

Наиболее частым видом приработка  следует считать работу охранником (об этом заявили 58% опрошенных) и частный извоз (еще 36%). В подавляющем большинстве случаев разные приработки могли сочетаться друг с другом (общая сумма ответов значительно больше 100%)[2].

Огромный процент подрабатывающих в охране милиционеров свидетельствует о процессах фактической приватизации репрессивных органов государства и децентрализации  контроля над ним со стороны как общества, его институтов (суда, прокуратуры), так и собственно ведомства.

 

(в % к числу опрошенных соответствующей группы)

 

При всей относительности подобных оценок прослеживается определенная последовательность в ответах: злоупотребления, связанные с использованием служебного положения, и коррупция характерны для более опытных и квалифицированных сотрудников (у которых и большие возможности), прежде всего – работников районных отделений милиции и следственных отделов.  Пресловутая ГАИ – ГИБДД не выделяется в этом ряду в оценках самих милиционеров (хотя имеет смысл указать на более частые занятия извозом среди работников данных служб).

Относительно масштабов распространенности поборов и взяточничества в милиции мнения опрошенных милиционеров существенно расходятся. Конечно, фиксируемые в исследовании представления нельзя рассматривать как «объективное отражение реальности», это не более чем мнения, распространенные в той или иной профессиональной среде. И как всякие мнения, тем более корпоративные, они подчинены определенным групповым или ведомственным, «мундирным» интересам, в том числе интересам коллективной безопасности и самозащиты. Они могут давать  явно приукрашенную картину, заведомо снижая частоту актов и случаев коррупции в органах правопорядка в силу понятного желания и корпоративных интересов замаскировать незаконные или криминальные практики в своих ведомствах, или просто не придавая им особого значения в силу общераспространенности, привычности, немаркированности такого  поведения, если только оно не выходит за рамки привычной таксы и поводов. Но они могут и преувеличивать некоторые аспекты самой системы взяточничества и неформальных поборов, услуг, крышевания, поскольку переваливают ответственность за правонарушения на вышестоящее начальство.  Большинство милиционеров заявляет, что взяточничество и незаконные поборы – это не система отношений граждан с милицией, а «отдельные, нетипичные случаи» (51%).  Противоположного мнения придерживаются около трети опрошенных (32%), но среди них заметно чаще встречаются более образованные сотрудники милиции (с высшим образованием – 37% против 29-31% среди имеющих образование среднее или ниже и окончивших среднее специальное учебное заведение)[3].

О том, что перед нами выражение именно коллективных представлений, свидетельствует отсутствие каких-либо отличий в ответах милиционеров, принадлежащих к разным демографическим группам и профессиональным категориям. Ответы не дифференцируются ни по какому из значимых признаков – ни по уровню образования, ни по стажу, ни по ведомственной принадлежности. Это глухая общая стена корпоративной самообороны. На вопрос, кто побуждает брать взятки, следует почти общий отказ   от ответа (70% + 5% выбравших позицию «затрудняюсь ответить»). Остальные мнения сводятся к переносу ответственности на «начальство» (16%) или на «правонарушителей» (4%). Что сами рядовые милиционеры склонны брать взятки, решаются сказать лишь 7% опрошенных. Несколько чаще «валят» на начальство старослужащие милиционеры (20%), но отличия их от прочих едва превышают допустимые статистические отклонения,  и в принципе можно считать их незначимыми.

 

 

Вопрос: Допустимо ли а) физическое воздействие в отношении подозреваемых в совершении уголовных преступлений, б) физическое воздействие в отношении лиц, оскорбляющих милиционеров, в) подбрасывать задержанным и подозреваемым  наркотики, оружие, боеприпасы?

 

 

Вопрос: Часто ли милиционеры  а) грубо обращаются с задержанными и подозреваемыми, б) подбрасывают во время задержания подозреваемым наркотики, оружие, боеприпасы?

 

 

Таким образом, категорических ответов «такого не бывает» насчитывается меньшинство (12% в первом случае и 42% - во втором), при этом «допустимым» в той или иной мере такие действия  считают 63% и 18% (а признания, что такие случаи «бывают», делают  80% и 39%, в том числе «часто» -   соответственно, 29 и 6%).

Более склонны  оправдывать и допускать насилие в отношении подозреваемых или задержанных, устраивать служебные провокации с целью получить нужные признания и информацию, допускать подлог в ходе расследования или задержания подозреваемых работники с низким уровнем профессиональной квалификации, с небольшим сроком службы, сотрудники ППС и вневедомственной охраны, в меньшей степени участковые, сотрудники отделений милиции и следственных органов, хотя вполне возможно, что речь в данном случае идет лишь о более четком артикулировании должностных инструкций (поскольку вневедомственная охрана или участковые просто реже сталкиваются с «необходимостью» применения силы). Но опять подчеркнем: колебания во мнениях среди  опрошенных из разных категорий статистически несущественны.

По мере разложения профессиональной этики у сотрудников правоохранительных органов растет стремление обезопасить  милицейское ведомство (и самих себя) от  возможной угрозы привлечения к ответственности за произвол и безаконие.

 

 

 

 

 

Интересно, что в большей степени возражают против установления общественного контроля над действиями милиции как раз наиболее квалифицированные работники, старые кадры (в первую очередь из следственных отделов милиции – здесь всего 17% опрошенных считали это необходимым условием улучшения функционирования милиции при  26% в среднем; чаще всего за это выступали работники вневедомственной охраны и ППС, то есть те сотрудники, чьи интересы этим контролем наименьшей степени могут быть затронуты).

Отмеченная двойственность, характерна для  нормативной системы российского общества в целом,  но в утрированной форме присуща именно правоохранительным органам в силу уже упоминавшейся сомнительности ее нынешнего социального положения, самой роли защитников права.[4] 

В милиции преобладает жесткое  и отрицательное отношение к  праву граждан на владение огнестрельным оружием. 88% настроены против разрешения ношения огнестрельного оружия (среди сотрудников отделений милиции доже 95%). Интерпретировать эти ответы можно в довольно широком диапазоне предполагаемых мотивов: здесь и недоверие к гражданскому населению, стремление к репрессивному контролю над обществом, характерному для посттоталитарных силовых институтов, и стремление к обеспечению корпоративной самозащиты, поскольку с безоружным населением обходиться удобнее, но здесь же и относительно рациональные экспертные соображения о том, что уменьшение количества оружия на руках у населения будет способствовать ограничению числа тяжелых ситуативных преступлений среди населения (хотя последнее само по себе довольно сомнительно).

 

---