ГлавнаяПолицияЧем пахнет милиция?

Чем пахнет милиция?

26 ноября 2004, 10:38

Перекошенный корабль
     — Александр Иванович, какие кардинальные перемены сулит нам нынешняя милицейская реформа?
     — Реформа — это громко сказано: от реформы все — и сотрудники милиции, и граждане — ждут чего-то невероятного. А в данном случае подразумевается лишь изменение структуры, функций, штата, задач МВД. Просто вместо 37 главков стало 15 департаментов.
     — А как же тогда назвать всю эту реорганизацию?
     — Я бы назвал ее первой ступенью административной реформы, которую проводит президент.
     — Выходит, изменения в МВД пока чисто “косметические”?
     — Я бы так не сказал. За последние несколько лет впервые определены приоритетные главки. Это Департамент охраны общественного порядка, Департамент уголовного розыска, Департамент по борьбе с организованной преступностью и терроризмом и Департамент по экономическим преступлениям. В табели о рангах эти департаменты — самые высокие по значимости, их возглавляют уже генерал-полковники. Отсюда понятно, что это основные направления борьбы с преступностью на сегодняшний день.
     — Наверное, это хорошо с точки зрения управления...
     — Безусловно. Чем меньше промежуточных звеньев, тем быстрее доходят приказ и информация. Я вам скажу больше: документный оборот МВД был доведен до 1 млн. документов в год! А ведь есть бумаги входящие и исходящие. И каждый документ плодит другой документ. Жуткая бюрократия! Я помню, как однажды на совещании сотрудница управления делами гордилась тем, что “через нас прошел такой объем документов”. Да не гордиться, а плакать надо! Весь этот миллион документов спускается в основном на участкового и сыщика. Мы еще в советское время проверяли: на местах никто ничего не читает.
     — Как, совсем не читают?
     — Совсем. Сотрудникам, которые выполняют основную милицейскую работу (а это участковый, сыщик, дознаватель и следователь), не до читки. Бюрократия просто помогает чиновникам расправиться с рядовыми милиционерами. Допустим, приезжаю я, высокий начальник, чтобы “убрать” кого надо. Беру приказ и спрашиваю: “Что вы сделали по такому-то приказу?” Он, конечно, чешет затылок. Ага, приказа не знает, нарушает — можно снимать.
     Отрадно, что в МВД взят курс на укрепление оперативных служб. Я уже не раз говорил, что сыщик должен держать в руках только два документа. Это агентурное сообщение и рапорт о задержании. И все. Но его сажают за стол, он занимается аналитикой, пишет какие-то сводки, справки. То же самое — и участковый, который отчитывается сейчас по 140 показателям. А ведь он не должен раскрывать преступления. Его обязанность — досконально изучить свой участок, дойти до каждой семьи, каждого гражданина, знать криминогенную ситуацию и не допускать преступлений, помогать их раскрывать. Об этом я рассказал при встрече министру.
     — И что ответил Нургалиев?
     — Что пока до этого не дошли руки. Как выразился министр, МВД — как корабль, “был перекошен носом вниз”. Сейчас он его выправляет. А это, понятно, тяжело: люди-то на теплых, хороших местах сидят.
Общество пошло вразнос
     — А какими способами министр собирается выпрямлять свой “корабль”?
     — Постепенно. Мы долго говорили с Нургалиевым, и мне показалось, он проверял на мне свои идеи. Прежде всего заключил договор с уполномоченным по правам человека о взаимодействии. Это должно повернуть сознание милиционеров в другую сторону. Ведь им постоянно твердят: “Борьба, борьба…” В договоре записано, что приоритетная задача милиции — защита прав и свобод гражданина. Возможно, Нургалиев захочет поднять приказ №235, который существовал в советское время и назывался “О культурном и вежливом отношении к гражданам”, и создать на его базе новый. По этому приказу милиционеры обязаны будут, подходя к человеку, отдавать честь, представляться и вежливо просить показать документы.
     — Вы вправду верите, что это будет выполняться?
     — Главное — с чего-то начать. Будем наказывать, приучать — и приучим. Министр хочет поездить по российским ОВД. Но не с официальным визитом, не в фуражке, чтобы его там встречали и все такое. А приехать в шляпе и посмотреть, чем там дышит личный состав — водкой или, скажем, дорогими сигарами. И поговорить по душам. Ведь по жизни не так уж много и нужно: соблюдать закон, не отчитываясь по “туфтовой”, никому не нужной статистике.
     — А как же “палочная” система? Ведь сплошь и рядом милиционеров заставляют искать себе преступления.
     — Да не требует этого уже никто в министерстве! Еще Борис Грызлов закрепил приказом, что оценка работы идет не по проценту раскрытых преступлений. Он стал требовать, чтобы оперативники просто не скрывали преступления. Но одного приказа мало — потребуется не один год, чтобы переломить этот стереотип на местном уровне.
     — Но ведь какой-то показатель работы должен быть.
     — Безусловно. На мой взгляд, он должен маркироваться, как в Америке, индексом: убийства, терроризм, бандитизм, изнасилование, причинение тяжкого вреда здоровью. Пять-шесть индексов, и этого будет достаточно.
     — К сожалению, сегодня в милицию идут не лучшие люди...
     — А вот тут Нургалиев хочет ввести ротацию кадров. Министр договорится с Лужковым о том, чтобы временно привлекать в центральный аппарат сотрудников “с низов”. Это нужно для того, чтобы оставить в министерстве наиболее перспективных, умных и талантливых. А остальных, скажем, через год вернуть на прежнее место работы. Побыв в центральном аппарате МВД, такие сотрудники приобретут опыт и связи в хорошем смысле этого слова
     — Это коснется только Москвы?
     — Так МВД же находится в столице. Но, на мой взгляд, ротацию нужно проводить по всей стране. Скажем, тамбовского начальника УВД отправлять в Рязань, рязанского — в Чебоксары, т.е. сотрудников постоянно мешать. Это нужно для того, чтобы рвать кумовство, коррумпированные связи. Необходимо, чтобы новая кровь вливалась в эти структуры.
     — От чего еще, кроме лишних бумаг, должно, на ваш взгляд, избавиться МВД?
     — Я считаю, что МВД не должно бороться с коррупцией.
     — Как это?!
     — А вот так. Милиция должна бороться со взяточничеством, халатностью, должностными преступлениями. То есть со всем тем, что составляет коррупцию. Но МВД не может подавить разложение чиновников в стране. С этим должно бороться государство с помощью экономических, социальных, административных и правовых реформ.
     Кстати, то же самое касается и борьбы с терроризмом. Разумеется, не с уголовным. За нее должны отвечать спецслужбы, а милиция — только принимать в этом участие. А сегодня всё хотят повесить на милиционеров, забывая, что главные задачи МВД — это профилактика, раскрытие преступлений и охрана общественного порядка.
     — Но ведь и с этими задачами милиция сейчас не справляется.
     — Не справляется: статистика показывает дикий рост преступности. В прошлом году было убито 32 тыс. человек, 14 тысяч погибло при криминальных ДТП, около 20 тысяч умерло от причинения тяжкого вреда здоровью, обнаружено 42 тыс. трупов, 18 тыс. человек пропало без вести. И, наконец, более 50 тыс. наших граждан покончили жизнь самоубийством. К этим цифрам мы пришли за последние 14 лет. Для сравнения скажу, что в 1976 г. на 280 млн. граждан СССР было всего 16 тыс. убийств. Разве милиция виновата в этом, если общество, как ржавый двигатель, пошло вразнос?
     — Давно обсуждается вопрос о разделении милиции на федеральную и муниципальную...
     — Я против этого. Во-первых, муниципалитеты у нас еще не встали на ноги. Во-вторых, мы забыли, что мафия прочно вошла в политику. Многие административные чиновники так или иначе связаны с группировками. Если мы примем закон о разделении, милиция будет оплачиваться из местного бюджета, а это значит, фактически служить бандитам. Тогда местные милиционеры смогут выступать против федералов.
Грязные деньги
     — Как изменилась организованная преступность за последнее время?
     — Сейчас организованная преступность — это незаконное получение сверхприбылей, поэтому она процветает в бизнесе. Стало меньше рэкета, преступления совершаются уже не столь дикими методами. Но главных изменений два: оргпреступность вошла в бизнес и в политику. Теперь все при ней: коррупция — это ее “крыша”, а база — экономика.
     — А как же ее оттуда выбить?
     — Думаю, что это почти невозможно. Трудно доказать, что эти деньги наворованы в конкретном месте и в конкретное время. Может, этого даже и делать не стоит.
     — Вы считаете, грязные деньги надо легализовать?
     — Да. Есть очень много людей, у которых в бандитских группировках крутятся миллиарды долларов. Если бы они эти миллиарды легализовали, вложили в экономику, это принесло бы стране пользу. Разумеется, если на них нет крови.
     — В свое время сначала создали, а потом с позором разогнали РУБОПы. Это было правильное решение?
     — Тогда официально заявляли, что эти управления погрязли в коррупции и “крышевании”. Я думаю, мотив был другой. Когда снимали руководителей, считали, что подразделения стали вредоносными. Но Рушайло нельзя считать их “крестным отцом”. Было у него там человек 20 своих. Можно было их снять. Но зачем рушить всю службу-то? Это сделали очень по-русски. В итоге потеряли управляемость этими подразделениями, целостность информации и профессиональные кадры. Тогда уходило очень много специалистов. Кстати, по статистике, с начала 90-х годов из милиции ушло более 1 млн. человек. Среди них был и так называемый золотой запас.
     — А если их сейчас позвать обратно? Вернутся?
     — Вернутся, но при одном условии — если их позовет президент. Это может быть указ президента, обращение — что угодно. Для себя это я называю “путинский призыв”. Но придут только при гарантии, что не будут вмешиваться в их работу. Конечно, надзор, контроль нужен, без этого нельзя. Пусть этим занимается прокуратура, но в рамках закона. И чтобы не диктовали, кого сажать, а кого нет. Кстати, придут работать уже состоятельные люди. “Нам не деньги нужны, — говорят они. — За детей и внуков страшно. С удовольствием наполним места лишения свободы всякой мразью”.
     — Как вы оцениваете работу ГУСБ МВД — их кампанию по “оборотням в погонах”? Не было ли это чистым пиаром?
     — Наверное, это можно так назвать в какой-то мере. Безусловно, преступников надо выявлять, но не предавать это огласке в такой форме.
     — Почему?
     — А вы представляете, какое это пятно для всего уголовного розыска — кстати, самого нищего в системе? Ведь люди теперь под сомнение ставят работу этого управления. А разве там мало порядочных сотрудников? При этом никто не рассказал, как три-четыре года назад работники МУРа выявили у себя же банду, которая совершала и убийства, и разбои, и взятки, и грабежи. Но они не стали кричать об этом на всю страну, а преспокойненько сами их скрутили и посадили. Я сторонник дозированной информации. Нельзя забывать, что в год гибнет около 400 честных сотрудников милиции, защищая наших граждан.
Какой мастер — такой и инструмент
     — И все-таки главный вопрос, который волнует рядовых сотрудников, — это их зарплата.
     — Знаю. Сотрудникам надо платить. Тогда у Нургалиева успешнее пошла бы работа. То есть сделали бы профессию престижной, создали бы конкурс, здоровую конкуренцию.
     — Некоторые говорят, что милиция на рынках свое всегда доберет...
     — Доберут — нет вопросов, уже добирают. Но нужно иметь в виду: это не спасет государство и не принесет ему экономической пользы. А будет только дальше разлагать милицию, нанося колоссальный вред всем сферам. Милиция станет просто опасной для народа — она уже стала такой. Признаюсь, когда я еду на родину, в Тамбов, я всегда надеваю форму, чтобы избежать эксцессов. Порой ведь и документов не спрашивают: дубинкой по балде, и все. А в форме я хоть какое-то время на ногах останусь — успею показать удостоверение.
     — Сколько, по-вашему, надо платить, чтобы не разлагались?
     — Мы проводили опрос. Будущих офицеров при выходе из университетов устроила бы зарплата в тысячу долларов. По моим соображениям, работник милиции, в зависимости от должности, стажа, звания, должен получать от 500 до 1,5 тыс. долларов.
     — Но это же нереально!
     — Почему? Милиция изымает сотни миллиардов рублей ежегодно. Я в свое время сказал: “Дайте мне все, что я изымаю, и я на 47 лет вперед обеспечу свое управление”. МВД можно сравнить с заводом, в который люди вложили деньги. Когда мы вкладываем в производство, мы же не требуем мгновенной прибыли. Почему же мы не вкладываем в милицию? Неужели выгоднее содержать ее нищей и при этом восклицать: “Нищий милиционер хуже бандита”. Ах, как звучит красиво! А может, все-таки пойти по другому пути?
     — От кого зависит этот выбор?
     — От высшей власти, политической воли государства. Министр мало что здесь решает. Я всегда говорю, что милиция — это инструмент исполнительной власти. Если инструмент плохо работает: мастер не смазывает его, не точит, не следит за ним — и работа выходит плохая. Какой мастер, такой и инструмент.
     — Пока считается, что милиция — самая коррумпированная структура...
     — Это потому, что она у всех на виду. Милицию контролирует прокуратура, ФСБ и общественность. Чуть что — сразу огласка. Конечно, на милиции много людей обожглось, но независимые опросы показывают, что почти половина россиян в случае угрозы их жизни или имуществу все же в первую очередь обратится за помощью именно в милицию, а уж потом в суд, в прокуратуру, к друзьям. 46% россиян оценивают работу стражей порядка удовлетворительно.
     — Сумел ли Пронин за годы своей работы улучшить ситуацию в Москве?
     — Улучшил. Я знаю, к нему разное отношение, но сам по себе он профессионал высочайшего класса. Он изменил дежурную часть — теперь она лучшая в Европе. Отсюда повысился показатель раскрытий преступлений по горячим следам. Об этом мы всегда мечтали.
     — Но при этом к московской милиции очень много претензий.
     — Без Пронина она была бы еще хуже. У него все-таки очень жесткая дисциплина.
Прыщик с мигалкой
     — Вот говорят: все равны перед законом. Но каждый день я вижу другую картину. Ежедневно наблюдаю, как мимо меня проносятся машины с мигалками, особыми номерами, которые ужасно ведут себя на дорогах. Во мне поднимается буря негодования.
     — А сами-то разве не с мигалкой?
     — Сам я езжу на обычной “Волге”, стою, как любой водитель, по несколько часов в пробках.
     — Разве в советское время с мигалками не ездили?
     — Да вы что! Бог с вами! Машина с мигалкой была у Брежнева и еще у трех высокопоставленных лиц государства, и все. А сейчас прыщик какой-то со Старой площади — и тот с мигалкой, не говоря уже о депутатах, предпринимателях. Зачем это надо? Лишить депутатов, милицию всех этих номеров!
     Ведь тем самым мы разделяем народ на допущенных и недопущенных. Допущенным можно вылезать на встречную полосу, нарушать правила. А недопущенные — быдло, которое стоит в пробке. Вот пока у нас это есть, никто не внушит мне, что мы строим правовое государство.