ГлавнаяБиблиотекаСтрасбург – Москва. Комментарий эксперта

Страсбург – Москва. Комментарий эксперта

04 января 2010, 10:14

Не будет преувеличением сказать, что существует расхожее мнение: для того, чтобы исполнить постановление Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) необходимо выплатить назначенную Судом компенсацию заявителю. Допустим, гражданин столкнулся с нарушением своих прав в России, исчерпал средства национальной защиты, обратился в ЕСПЧ с жалобой против страны-нарушителя, в нашем случае России. Далее, ЕСПЧ рассмотрел дело, вынес постановление. Если гражданин выиграл, то, как правило, Суд назначает ему справедливую компенсацию. Далее это решение исполняется государством. Государство в течение трех месяцев назначенную судом компенсацию выплачивает. Вот примерно в такой форме существует знание по поводу взаимоотношений государства, ЕСПЧ и гражданина.

Но все как всегда не настолько просто, как может казаться. Постановления ЕСПЧ создают для государства обязательства разного уровня и сложности. Во-первых, это выплата справедливой компенсации, о которой уже сказано. Во-вторых, это индивидуальные меры, которые направлены на то, чтобы максимально возможно восстановить нарушенные права гражданина, например, пересмотреть решение на национальном уровне, восстановить на работе, если человек был незаконно уволен и национальная правовая система его не защитила. В-третьих, это меры общего характера. Это самое сложное, но и важное, т.к. эти меры необходимы именно для того, чтобы исключить возникновение в будущем аналогичных ситуаций, которые приводят к аналогичным нарушениям прав граждан. То есть меры общего характера направлены на то, чтобы скорректировать практику в стране таким образом, чтобы эта практика не порождала однотипных нарушений прав человека.

В отношении России исполнение мер общего характера признано неудовлетворительным. Из нашей страны с уверенным постоянством поступают однотипные жалобы, что указывает на сохранение условий, приводящих к таким нарушениям и на неэффективность мер, которые принимает государство для решения этих системных проблем. Именно это, и ряд других обстоятельств, стали причинами, сделавшими изучение практик исполнения постановлений ЕСПЧ одной из задач проекта, реализуемого Фондом «Общественный вердикт». О самом проекте можно прочитать здесь.

В декабре состоялся первый семинар, на котором были представлены некоторые результаты проекта. Выводы, которые ниже будут представлены, были подготовлены для работы на семинаре. В дальнейшем, более полная и подробная версия будет опубликована в книге «Постановления Европейского Суда по правам человека: опыт исполнения в регионах России».

***

Если анализировать документы Совета Европы, то можно сделать вывод, что государство, понимая необходимость исполнения постановлений Европейского Суда, должно принимать меры для создания общей, реализуемой на практике рамки работы в этом направлении (Здесь можно прочитать о том, какие обязательства возникают у государства в связи с постановлением ЕСПЧ, а также, о чем говорят документы Совета Европы).

Меры общего характера должны быть направлены на исключение тех причин, сложившихся практик, которые воспроизводят условия для появления однотипных жалоб в ЕСПЧ. Кроме того, государство, получив постановление ЕСПЧ, как правило, должно само оценить, какие проблемы стоят за зафиксированным Судом нарушением, это системные проблемы или единичные. Иначе говоря, требуется ли разрабатывать и реализовывать меры общего характера или нет. Таким образом, государство рассматривается как самостоятельный и ответственный участник Конвенции, которое имеет добрую волю и стремление обеспечивать на своей территории соблюдение прав и свобод человека.

Каковы эти меры в России, насколько они инструментальны, в какой степени исполнение постановлений в понимании разработчиков мер совпадает с тем пониманием, которое вкладывает Кабинет министров СЕ, - вопросы, которые изучаются в рамках проекта. Но не менее важным является то, как разрабатываемые меры соотносятся с реальной практикой в регионах, насколько они рифмуются с тем комплексом проблем, которые требуют решения для воплощения на практике постановлений ЕСПЧ и как следствие стандартов работы правоприменительной системы, обеспечивающих соблюдение прав граждан. Исполнение общих мер, вытекающих из постановлений ЕСПЧ, должно происходить не только на федеральном уровне, но и на локальном уровне практики обеспечения прав граждан.

С учетом этих соображений, было принято решение сосредоточить часть усилий на изучении практики исполнения постановлений ЕСПЧ на уровне локального правоприменения. Для этого было проведено исследование, которое было сфокусировано на изучении оценок, ожиданий, понимании процесса исполнения среди правоприменителей, которые, работая в своих регионах, становятся основными проводниками федеральной политики в области исполнения постановлений ЕСПЧ на местах.

Наиболее удачной формой для решения этой задачи является экспертный опрос. Такой опрос был проведен в пяти регионах: в Красноярском крае, в Ростовской, Свердловской, Тверской областях, в Республике Коми. Мы стремились провести интервью как с потенциальными разработчиками локальных мер по исполнению постановлений ЕСПЧ, так и с судьями, которые в своей практике должны эти меры учитывать и в соответствии с ними менять судебную практику. Нашими экспертами стали судьи конституционных и уставных судов, судьи судов общей юрисдикции, судьи арбитражных судов, представители научного сообщества, региональные уполномоченные по правам человека, прокуроры, специалисты управлений при законодательных собраниях и др.. Организуя опрос, мы опирались на ресурсы и контакты наших партнеров - специалистов региональных правозащитных организаций[1].

Все нижеследующее основано на материалах экспертного опроса и представляет собой анализ представлений о реальном и желаемом среди опрошенных нами специалистов.

Начать приходится с констатации разочаровывающего нас факта, что интервью по теме исполнения мер общего характера оказались сложными и в каком-то смысле не релевантными для экспертов, которые приняли участие в нашем исследовании. Но мы очень далеки от мысли, что такая ситуация является следствием их недостаточной компетенции или неспособности артикулировать свою точку зрения. Проблема серьезнее, и, скорее всего, заключается в том, что полученные нами во множестве общие, не наполненные конкретикой ответы являются отражением текущей практики исполнения. Если называть вещи своими именами, то отсутствие ожидаемого уровня рассуждений и оценки проблемы исполнения связано с отсутствием опыта и соответственно практик такого исполнения. Иначе говоря, эксперты в рамках интервью смогли рассуждать только в тех границах, которые для них внеположены самой практикой их работы.

Одним из индикаторов экспертного знания является способность последовательно рассуждать по теме предмета, владеть информацией конкретного плана, способность обобщать практику и давать общие оценки и, вытекающая отсюда способность, - видеть на частных проблемах отражение и/или проявления ключевых, типичных проблем. Такое возможно в том случае, если сама тема разговора является актуальным содержанием практики эксперта, предметом его профессиональной деятельности и постоянной рефлексии. Тот факт, что «локальные правоприменители» в большинстве своем не продемонстрировали такого поведения и уровня экспертизы, указывает на отсутствие такой профессиональной деятельности и рефлексии, предопределенное содержанием их текущей практики. Другими словами, исследование, не ставя себе такой цели, стало неожиданным доказательством реального, не обнадеживающего положения вещей с реальной практикой исполнения постановлений ЕСПЧ в регионах России и политикой имплементации общих мер.

Несмотря на эти обстоятельства, информация, полученная от экспертов, уникальна своей неопосредованностью и содержащейся в ней взглядом на значение ЕСПЧ для России и развития практик исполнения. Кроме того, интервью позволяют зафиксировать несколько интересных противоречий, которые оформляют текущую ситуацию с исполнением постановлений ЕСПЧ в России.
Оценка значения ЕСПЧ и его постановлений для России

Большинство экспертов уверенно высказывали суждения по поводу значения ЕСПЧ для страны. Обращает на себя внимание демонстрируемое положительное отношение к полезности для России практики рассмотрения ЕСПЧ дел в отношении страны. В соответствии с высказанными замечаниями, ЕСПЧ приобретает роль экспертного центра, который проводит необходимую для правоприменительной системы страны работу. И если учитывать решения ЕСПЧ в должной мере, то это может помочь повысить гарантированность соблюдения прав и свобод человека внутри страны.

«Это здорово даже,э то отлично (про возможность обращения в ЕСПЧ - ред.). Во-первых, давайте так говорить, все-таки Россия долгое время была изолирована от остальных государств. Теперь нас признают, пустили в свое сообщество, и так далее и так далее. Поэтому, естественно, мы и должны, и обязаны соблюдать те нормы, которые становятся эталоном прав и свобод человека и гражданина. Вы поймите, если мы сейчас учитываем основные документы, пакты по правам ООН, Всеобщую декларацию прав и свобод, Европейскую Конвенцию эту. Ну а суд то (ЕСПЧ - ред.), как раз, при органе, который принял Конвенцию. Поэтому естественно должны выполнять не только Конвенцию, но и решения суда, который защищает эту Конвенцию.»[2]

Экспертами были высказаны следующие позиции по поводу значения ЕСПЧ для России:

*

ЕСПЧ указывает на пробелы в российском законодательстве

«Решения ЕСПЧ влияют на российскую правоприменительную практику? Не только на практику, но и на теорию. На правовую систему. Иногда ... это не норма, но не в некоторых случаях просматривается это, особенно в ранних судебных решениях, не то, что наше государство стремилось нарушить право, а что такое решение (Европейского Суда - ред.) вынесено было в силу неопределенности закона или неправильного толкования и понимания закона».[3]
*

ЕСПЧ указывает на проблемы правоприменительной практики

«Все это направлено не только на обеспечение прав людей, но и на совершенствование практики».[4]
*

ЕСПЧ помогает отлаживать правоприменительную систему

«Есть закон, который мы применяем. Законодательство не расходится с Европейской Конвенцией. Возможно, решение Европейского суда в чем-то уточняют наше законодательство».[5]
*

ЕСПЧ необходим как инстанция последней справедливости для людей

«Европейский Суд рассматривается как реальный механизм движения дела. Граждане обращаются в Европейский Суд в надежде иметь справедливость... И еще потому, что не все доверяют своему государству и не находят защиты своих интересов, к сожалению»[6].
*

ЕСПЧ предоставляет актуальную аргументацию для обоснования решений национальных судов

«Когда судьи рассматривают дело, они должны проанализировать все законодательство, чтобы вынести справедливое решение... есть еще практика ЕСПЧ... Есть аргументация, которую можно использовать».[7]
*

ЕСПЧ показывает дистанцию между национальной системой права и подходами к обеспечению прав человека в европейской системе

«Это (Европейский Суд - ред.) является своеобразным ориентиром и инструментом «мягкого подталкивания» государства к совершенствованию качества его законодательства».[8]

Как видим, представления о том, какой цели служат постановления ЕСПЧ для России, верные и в них прослеживается ориентация на практичность, инструментальность.

На уровне высказываний экспертов не ставится под сомнение необходимость исполнять постановления ЕСПЧ. Аргументация одинакова для экспертов из разных регионов и сводится к констатации того, что исполнение обязательно просто потому, что Россия признала юрисдикцию ЕСПЧ.

«Исполнять решения Европейского Суда нужно для того, чтобы исполнить договор, в котором участвует государство».[9]

Своего рода, высказывания респондентов принадлежат облигаторной логике, исключающей дискуссии по этому поводу. Отметим, что такая логика суждений свойственна правоприменителям, т.к. является следствием профессиональных некодифицированных правил - мы применяем закон, не наше задача оценивать сам закон и необходимость его применения.

При этом порой звучат достаточно решительные утверждения:

«Я думаю еще раз... большинство решений ЕСПЧ должны быть у нас восприняты наряду с нормами нашего права».[10]

«Я не вижу сложностей. Если есть решение Европейского Суда, почему их не применять. Зачем изобретать велосипед. Мы признали юрисдикцию Европейского Суда.»[11]

Не в последнюю очередь декларируемая несомненность задачи по исполнению может быть следствием стремления государства поддерживать репутацию современной демократической страны. И представители государства закономерно рассматривают себя в числе тех, кто работает на поддержание такой репутации. Это своего рода конвенциональный признак принятого хорошего тона.

«... В настоящее время ... мы пытаемся войти в Европейское сообщество и доказать, что мы такие же люди, как все».[12]

В связи с той же облигаторной логикой не будет неверным обозначить возможную проблему, связанную с задачей исполнения постановлений ЕСПЧ. Если мы наблюдаем неотрефлексированное в должной степени решение правоприменителей о том, что исполнение необходимо, то это создает ситуацию, когда сам процесс исполнения, его содержание в должной степени не подвергается рефлексии. Исполнение действительно в силу своего обязательного характера, запускается как бы автоматически по схеме: есть решение, следовательно, мы исполняем. Вопросы как исполнять, что для этого нужно сделать, что считать исполнением - если и возникают, то должного обсуждения не имеют. В результате исполнение как задача государства в представлениях многих кристаллизируется в примитивную стереотипную схему, понятную и «идущую в руки». Чаще всего - сходу в разговоре про исполнение постановлений этот процесс приравнивается к задаче по выплате компенсации, присужденной в постановлении ЕСПЧ.

«... в РФ эти решения исполняются. Правда, иногда бывает так: ему (заявителю - ред.) правительство предлагает несколько иной вариант, допустим, если он соглашается, на это идет. Но исполняется всегда, компенсация.»[13]

На практике сам процесс выплаты компенсации отчужден от правоприменителей. Этим занимается Минфин, получив информацию от Уполномоченного России в ЕСПЧ. Ситуацию, когда исполнение постановлений хотя бы в части выплаты компенсации происходит вне правоприменительной системы, которая, как правило, и создает условия для возникновения жалоб в ЕСПЧ, сложно не признать по меньшей мере нелогичной.

«Я одно хочу сказать, что я решения многие знаю, а вот о форме исполнения у меня сведений достаточно мало. По той причине, что, ну, по крайней мере, тут-то гласности как раз и нет. Вы понимаете? И зачастую не знаешь».[14]

Выплата компенсации как очевидная мера исполнения озвучивалась всеми экспертами. Отметим, что за редкими исключениями эксперты самостоятельно развивали мысль и рассуждали об индивидуальных мерах и мерах общего характера. Это нисколько не означает, что судьям неизвестно о наличии индивидуальных мер и мер общего характера, но такая недосказанность указывает на ограниченность реального опыта исполнения, его профессионального осмысления и проработки.

В этой связи другое звучание приобретают высказывания респондентов относительно того, какое значение ЕСПЧ имеет для российской правоприменительной системы. Эксперты много и верно говорили о том, для чего нужно исполнять решения, какую роль играет ЕСПЧ для развития правоприменительной практики. Но разрыв между их реальным опытом и их же представлениями о том, что должно быть в результате, может говорить о нескольких вещах:

* понимание значения ЕСПЧ усвоено экспертами на уровне теории
* существуют устоявшаяся официальная формула значения ЕСПЧ, и она судьями озвучивается.

В сочетании с тем, что реальный опыт экспертов в текущем правоприменении, не связан с проблематикой исполнения мер общего характера, публичное высказывание значения ЕСПЧ, конвенционального для судейского сообщества, остается, скорее всего, пока только фактом из принятой официальной риторики. И, как следствие, правоприменители на местах в последнюю очередь видят себя в числе тех, кто призван реализовывать это значение ЕСПЧ, стать инструментом воплощения на практике мер общего характера.

Понимание значения ЕСПЧ не подкрепляется пониманием того, что нужно делать для того, чтобы это значение получило реализацию на практике. Другими словами, понимание цели исполнения постановлений ЕСПЧ не сопровождается пониманием самого процесса исполнения или имплементации постановлений ЕСПЧ. Иначе говоря, из интервью создается впечатление, что значение постановлений ЕСПЧ для России существует как бы само по себе, автономно от задач исполнения мер общего характера, и понимание того факта, что это значение «заработает» тогда, когда возникнет практика исполнения мер общего характера, - не очень свойственен экспертам.

Если де-факто деятельность по исполнению мер общего характера если и происходит, то как правило, без участия локальных правоприменителей, (им об этом неизвестно, и они, как правило, в этом не принимают участия), то и понимания того, как может быть устроен процесс исполнения, что он подразумевает, каких ресурсов требует, - неоткуда появится. Такая практика создает ситуацию, что реальной воли к работе в направлении имплементации постановлений, как правило, не возникает.

Но важно учитывать, что исполнение постановлений выполняется в тех границах, которые очерчены самой судебной системой и федеральными органами власти. Поэтому нередко можно было встретить точку зрения, что, например, судьи исполняют решения, т.к. безукоснительно выполняют внутренние инструкции, циркуляры и пр., которые касаются этого вопроса. И в этом смысле они, со своей стороны, делают все, что нужно.

«Мы все, что можем, делаем. Публикуем решения, даем разъяснения, проводим обучение, беседуем с судьями. ... Я не вижу препятствий, чтобы судьи применяли решения ЕСПЧ».[15]

При этом попыток сделать больше, как правило, не возникает ни на практике, ни в рассуждениях экспертов. Этот настрой логичен в условиях поддерживаемой самой системой пассивной роли правоприменителей в исполнении постановлений.

Здесь, как представляется, имеется риск. Судьи и другие правоприменители считают, что они добросовестно исполняют все то, что необходимо делать в связи с задачей исполнения. Как правило, это то, что «спускается сверху». И поскольку они не игнорируют эти предписания и по возможности следуют им, то и исполнение, соответственно, происходит в нужном направлении и правильным, санкционированным образом. При таком положении вещей сложно появится инициативы.

Но с другой стороны, те же судьи признают, что пока российская правоприменительная система не гарантирует в должной мере прав и свобод человека. Соответственно, усилия, которые прикладываются, недостаточны. Но на этом как правило ставится точка, и не происходит анализа того, в чем причины такой ситуации. Занимается более понятная и удобная позиция - мы на своем месте делаем то, что нужно делать, мы исполняем, соответственно, результат не сегодня, так завтра не заставит себя ждать. Такую позицию можно обозначить как наивный оптимизм. Но если это так, то это достаточно опасно. Наивный оптимизм может трансформироваться в удобную неосознаваемую форму самообмана и тем самым тормозить развитие локальной политики имплементации постановлений ЕСПЧ.

Это почти справедливо для всех, за редкими исключениями. Далее нужно сосредоточиться именно на этом «почти», т.к. существуют шанс, что видение, понимание, опыт, опережающие реальную практику, может в дальнейшем стать общем местом.
Желаемое исполнение в представлениях экспертов

Из интервью с экспертами, которые хорошо знакомы с практикой ЕСПЧ и в своей текущей деятельности заняты анализом и обобщением практики Суда, можно сделать вывод, что проблемы с исполнением постановлений ЕСПЧ распределяются на несколько больших групп.

Во-первых, некоторые эксперты указывали на неоднозначность процесса исполнения, так как это может внести еще большую дезорганизованность в судебную практику. В данном случае высказанное беспокойство экспертов связано с решением важной задачи по обеспечению единообразия судебной практики, которое рассматривается как гарантия определенного уровня защиты прав граждан.

Во-вторых, эксперты указывали на важность контроля за исполнением постановлений ЕСПЧ. При этом, под контролем подразумевается не только своего рода надзор за исполнением постановлений, но и в той же степени важный аспект, связанный с пониманием того, как распределяется ответственность.

В-третьих, немаловажны проблемы, связанные с обобщением практики, разъяснениями, которые касаются применения прецедентов ЕСПЧ в национальной правоприменительной практике. Готовых ответов на эти вопросы у экспертов нет. Но есть высказанные в той или иной степени оформленности соображения по поводу обозначенных блоков проблем.

Решение вопросов обеспечения единообразия судебной практики многими «обеспокоенными» экспертами видится в организации систематического обучения судей, юристов, законодателей. На момент проведения опроса многие были склонны критично оценивать профессиональные знания правоприменителей и законодателей. Как правило, информация о постановлениях ЕСПЧ централизованно распространяется, при этом адекватного контроля за усвоением этих знаний нет. Кроме того, эксперты достаточно пессимистично оценивают реальные возможности организовать такое обучение и информирование. Основная проблема связана с чрезмерно большой загруженностью судей, при этом именно судьи получают статус ключевых фигур в применении прецедентов ЕСПЧ.

«Суды общей юрисдикции, арбитражные суды могут и должны напрямую принимать... Если мы раньше на наш закон ссылались, то тут на международное право. Конечно, это усложняет деятельность, поскольку, особенно в судебном заседании, значит, ты должен не только свое право посмотреть, но и что делала Европа в этом отношении. Но если в нашем конституционном суде для этого время есть определенное, то, наверное, у судьи обычного суда, который загружен очень много, наверное, процедура и ознакомления с этими актами, по крайней мере, и ознакомление судьи с этими актами, и учеба должна проводиться постоянно».[16]

Решение второй проблемы, - контроль за исполнением - связано с решением первой и третьей. Эксперты не всегда прямо соотносили решение всех обозначенных проблем, но тем не менее, понимание комплексного характера задач и соответственно их решений, - им свойственно. Часто звучали предложения, которые подразумевают наделение контролирующего органа функциями и по информированию, и по обучению. Кроме того, логичным здесь же звучит высказанное предложение экспертов, что обобщение практики (третий блок проблем) должно стать обязанностью того же контролирующего органа.

Повторим, что стройного и разделяемого многими видения того, как должно быть устроено исполнение, эксперты не предложили. И то, что здесь представлено, является аналитической конструкцией, созданной в рамках анализа представлений, ожиданий, высказанных позиций экспертов. Продолжая эту логику, мы можем резюмировать, что модель исполнения постановлений ЕСПЧ в России, должна включать в себя:

1. Обучение правоприменителей и законодателей, доведение до их сведения прецедентов ЕСПЧ

2. Контролирующий орган, который должен взять на себя основные функции по организации и контролю за обеспечением исполнения

3. Орган или институцию, которая должна непрерывно заниматься обобщением практики и доведением этой информации, с необходимыми разъяснениями до «конечных потребителей»

4. Четкое распределение обязанностей, полномочий, порядков и процедур исполнения.

Формализованная модель исполнения побеждает другой подход, когда исполнение встраивается в существующую систему работы правоприменительной и законодательной систем.

Можно предположить, что «голосование» за формализацию становится следствием того, что многие эксперты склонны считать, что если возникают какие-то отношения по поводу исполнения, то тогда необходимо эти отношения отрегулировать, придать им определенный статус. Кроме того, представляется, что имеет смысл учитывать обстоятельства реально складывающейся иерархии в правоприменительной системе. Некоторые эксперты указывали, что вне зависимости от их желания, основная роль принадлежит федеральному центру и, в этом смысле, они работают скорее по схеме воплощения на практике установлений и предписаний из центра. Насколько это можно оценивать как невысказанное желание получить больше возможностей для инициативы и самостоятельных действий, - материалы исследования с должной степенью уверенности не позволяют сделать. Но развитие локального уровня в процессе исполнения постановлений «прогрессивными» экспертами оценивается скорее со знаком плюс.

Ремарка: Изученный в рамках проекта случай исполнения в части мер общего характера постановления по делу Ракевич против России позволяет говорить о том, что региональные судебные власти могут найти возможности для разработки и реализации мер, направленных на изменение судебной практики по соответствующей категории дел, в действующих рамках функционирования судебной системы.

На роль контролирующего органа эксперты предлагали Уполномоченного России в ЕСПЧ, Министерство юстиции, Прокуратуру, Конституционный Суд, Верховный Суд.

На роль экспертного центра, который обобщал бы практику ЕСПЧ и давал разъяснения, эксперты предлагали Верховный Суд, а также Конституционный Суд. Кроме того, некоторые эксперты говорили о том, что можно опираться и на правовые подразделения законодательных органов (Госдумы, законодательных собраний регионов) для работы по обобщению практики. Но поскольку существует задача по подготовке разъяснений для правоприменителей и с учетом того, что судебная система является централизованной, то таким экспертным центром скорее видится ВС РФ или КС РФ.

«Верховный Суд должен сделать все возможное, чтобы каким-то образом облегчить знакомство с этими актами (постановлениями ЕСПЧ - ред.). То есть, допустим, как то сформировать знания по этим вопросам. Может быть, даже, в соответствии с темой определенной. Ну ... как у нас, допустим, позиции Конституционного Суда РФ сейчас выходят в томах больших. Какой тебя вопрос интересует, значит, ты открываешь эту тему и смотришь позицию Конституционного Суда. Так и должно быть с актами международного права и, в том числе, с позицией ЕСПЧ»[17].

Процесс обучения должен быть организован усилиями верховных судебных органов. Это требует решения сложной проблемы согласования необходимости обучения с сложившейся практикой занятости судей. Кроме того, некоторые эксперты высказывали предложения о создании рабочих групп, в которую входили бы представители всех ветвей власти на региональном уровне, для изучения постановлений и принятия решений по поводу мер, необходимых для исполнения постановлений.

Закономерно, что поддержка формализованного подхода выражается и в пожелании принять профильный закон, который бы регулировал отношения в процессе исполнения постановлений ЕСПЧ. Но не все эксперты, сторонники формализации, говорят о необходимости такого закона. Некоторые предлагают дополнить действующие процессуальные кодексы соответствующими главами.

Есть еще предложение, которое сводится к тому, что нового закона не нужно, и процесс исполнения постановлений ЕСПЧ должен регулироваться законом «Об исполнительном производстве». В какой степени действующий закон приспособлен для исполнения постановлений ЕПСЧ, - такой оценки эксперты не предоставили. По всей видимости, появление такого предложения связано с тем, что многие эксперты рассматривают исполнение решений ЕСПЧ узко, как выплату назначенной ЕСПЧ компенсации. А так как контроль за выплатами, назначенными решениями российских судов, возложен на службу судебных приставов и урегулирован законом «Об исполнительном производстве», то и логично становится перенести те же правила на выплату компенсаций, присужденных ЕСПЧ.

В целом, предложения экспертов не отличались детальностью, и что важнее, не содержали каких-либо предложений, как в рамках процесса исполнения скоординировать роли и ответственности разных участников, о которых они говорили. Кроме того, даже «прогрессивные» эксперты формулируют предложения только в пределах судебной и законотворческой систем. Предложений, которые бы касались принятых практик работы государственных органов, служб, - не прозвучало.

Можно обозначить несколько причин, объясняющих ограниченность предложений экспертов, даже тех, кто на общем фоне опережают доминирующие стандарты отношения к постановлениям ЕСПЧ.

Начать нужно с уже сформулированной выше проблемы об ограниченности опыта исполнения у правоприменителей. Эта рамочная проблема, которая оказывает определяющее влияние на оценки и понимание этого вопроса правоприменителями. В тех регионах, где созданы региональные экспертные центры, как например, в Красноярске, в котором работает Научно-консультативный совет, состоящий из судей и профессоров Сибирского федерального университета, или в Екатеринбурге, где научная школа также оказывает влияние на правоприменителей, мы наблюдаем более содержательную работу и дискуссию по этому вопросу. Но даже в этом случае работают системные ограничения, и эксперты, стремящиеся в своей практике опираться на постановления ЕСПЧ, изучать опыт суда, проводить обучение и пр., понимают под исполнением процесс, локализованный внутри судебной и законодательной систем. Иначе говоря, то понимание имплементации, которое вытекает из документов Совета Европы, пока не свойственно правоприменителям, в том числе и «прогрессивным».

Из-за этого представления о том, что необходимо делать, лежат в плоскости рассуждений, предлагаемой российской правоприменительной системой, т.е. эти рассуждения оперируют категориями, принятыми в российской практике, а не европейской. Поэтому эксперты воспроизводят предложения, логичные и соразмерные традиции, сложившейся в России.

Признание положительного значения ЕСПЧ для России, согласие с необходимостью исполнять его постановления, усилия, которые прикладываются как на федеральном, так и на региональном уровне, но здесь же и понимание, что этих постановлений не становится меньше, - неизбежно приводит экспертов к признанию того, что российская правоприменительная практика, судебная система не могут в должной степени гарантировать соблюдение прав и свобод.

«Ну, а сейчас, наверное, надо признать то, что наша система не обеспечивает, ну, всестороннюю защиту прав и свобод человека на уровне Российской Федерации».[18]

При этом робкие попытки экспертов разобраться в неэффективности исполнения рискуют привести к пониманию того, что принятые способы исполнения не годятся для достижения цели - изменения правоприменительной практики, решения проблем, которые следуют из постановлений ЕСПЧ по существу. Кроме того, более удовлетворительное исполнение может сделать очевидным неспособность, в силу комплекса причин, выходящих за пределы правоприменительной системы, - должным образом отладить правоприменительную систему. Поэтому и возникают предложения из серии «менять правосознание», «менять менталитет», что сложно назвать инструментальными предложениями.

Непонимание задач, которые нужно решать в связи с задачей исполнения постановлений ЕСПЧ, иногда приводит к парадоксальным результатам. В частности, эксперты не всегда способны адекватно оценить то, что уже делается. Один из экспертов прилагает максимально возможное количество усилий для исполнения постановлений. По собственной инициативе эксперт обобщает практику Суда, проводит занятия с судьями, работает над ошибками судей и в дальнейшем разъясняет им и существо ошибки, и то, как необходимо делать в дальнейшем, добивается того, чтобы эта позиция была транслирована и использовалась в практике в дальнейшем. Короче говоря, эксперт делает все то, что он мог бы делать на своем месте и должности для обеспечения исполнения мер общего характера. Практику этого эксперта можно отнести к модели имплементации по принципу исполнения через развитие судебной практики по конкретным категориям дел.

Но при ответах на вопросы, что и как нужно делать для имплементации, что конкретно он может делать, - эксперт, в сущности, ставит себя в позицию исполнителя предписаний вышестоящих инстанций и озвучивает набор стандартных предложений. То есть проводя работу, которая как раз и требуется в рамках исполнения мер общего характера, эксперт присваивает ей какое-то другое значение.

Здесь важно выделить возможное последствие такой несостыковки практики и ее оценки. Представляется, что если текущая деятельность в должной степени не рассматривается и не оценивается как деятельность в рамках имплементации, то она рискует остаться личной инициативой того или иного эксперта, а не быть изученной и транслированной как возможная и эффективная практика исполнения. В конечном счете, неспособность оценить текущий опыт может сработать на торможение развития политики исполнения в стране.

 

[1] Тот факт, что опрос состоялся, без сомнения, во многом заслуга наших региональных партнеров в регионах: Валентины Терешковой и Любови Смертиной из Красноярского комитета по защите прав человека, Анны Деменевой, на тот момент специалиста Общественного объединения «Сутяжник» , (Екатеринбург), Валентины Шариповой из Тверского «Мемориала», Игоря Сажина и Эрнеста Мезака из Коми правозащитной комиссии «Мемориал», Мариэтты Арутюнян, адвоката, преподавателя Ростовского филиала академии правосудия. Проект был начат в 2006 г. под эгидой Центра «Демос». В настоящий момент проект продолжается в рамках исследовательских программ Фонда «Общественный вердикт».

[2] Из интервью с судьей Конституционного Суда Республики Коми. Республика Коми.

[3] Из интервью с прокурором. Красноярский край.

[4] Там же.

[5] Из интервью с судьей краевого суда. Красноярский край.

[6] Из интервью со специалистом Экспертно-правового управления Законодательного собрания Красноярского края. Красноярск.

[7] Из интервью с судьей краевого суда. Красноярский край.

[8] Из интервью со специалистом Экспертно-правового управления Законодательного собрания Красноярского края. Красноярск.

[9] Из интервью со специалистом Экспертно-правового управления Законодательного собрания Красноярского края. Красноярск.

[10] Там же.

[11] Из интервью с судьей краевого суда. Красноярский край.

[12] Из интервью с судьей Конституционного Суда Республики Коми. Сыктывкар, Республика Коми.

[13] Из интервью с судьей Конституционного Суда Республики Коми. Сыктывкар, Республика Коми.

[14] Из интервью с судьей Конституционного Суда Республики Коми. Республика Коми.

[15] Из интервью с судьей краевого суда. Красноярский край.

[16] Из интервью с судьей Конституционного Суда Республики Коми. Сыктывкар, Республика Коми.

[17] Из интервью с судьей Конституционного Суда Республики Коми. Сыктывкар, Республика Коми.

[18] Из интервью с судьей Конституционного Суда Республики Коми. Сыктывкар, Республика Коми.

 

Асмик Новикова