Наша организация - Фонд «Общественный вердикт» - занимается правовой помощью пострадавшим от произвола правоохранительных органов. Для этого мы, в частности, обеспечиваем пострадавшим адвокатскую помощь. Станислав Маркелов работал с нашим фондом по нескольким делам, и у нас установились с ним деловые взаимоотношения.

Нас познакомил Олег Орлов из "Мемориала". Маркелов в 2005 - 2006 годах работал как адвокат по нескольким делам, которые вёл наш фонд, это «благовещенское дело», «маковое дело», и дело Лапина - «Кадета», с которого и началось наше сотрудничество.

Мы подключились к делу «Кадета» уже после начала его рассмотрения в суде, поскольку следствие и суд начались до того, как был создан наш фонд. В январе 2001 года оперуполномоченный Сергей Лапин со товарищи из Октябрьского временного отдела внутренних дел в Грозном задержали и зверски пытали молодого чеченца, Зелимхана Мурдалова. Когда его вернули в камеру после допроса, Зелимхан был уже в агонии. Кадет (таков был оперативный позывной Лапина) вывез его куда-то, и Мурдалов «исчез». А потом Лапин попал под следствие и суд. Это был исключительный случай - не «исчезновение» человека, в Чечне такая участь постигла не менее трёх тысяч человек, - а привлечение за это к ответственности, забегая вперед, случай единственный: больше ни один федеральный «силовик» за это не осуждён.

Начинали это дело Наталья Эстемирова из «Мемориала», работая в Грозном, и Анна Политковская - публикациями в «Новой газете» Стас уже работал по делу как адвокат, - как адвокат потерпевшей стороны, он вел дело от имени семьи Мурдалова на всех стадиях.

Через Орлова он обратился к нам с просьбой о содействии для продолжения работы, в первую очередь финансовом, - и мы подключились.

Следствие и суд шли в Грозном. По делу «Кадета» Стас часто и надолго уезжал в Чечню, а когда начался суд, проводил там много времени. Это требовало больших командировочных расходов, что, в частности, и обеспечивал «Вердикт».

По опыту работы я знаю, что дело по обвинению должностного лица в тяжких преступлениях: в похищении, пытках - сложно довести до суда в любом регионе Российской Федерации, а уж тем более, на Кавказе. То, что удалось добиться в суде обвинительного приговора, что человек в погонах получил срок за преступление, совершенное в Чечне, - огромная заслуга адвоката потерпевших. В характере Стаса меня поражала эта удивительная напористость: если взялся за дело, то дальше уж роет глубоко и качественно. Семья Мурдаловых, видя, как яростно работает Стас, прониклась к нему дружескими чувствами.

Второе наше совместное со Стасом дело - «маковое». Московский регион. Обвиняемой Б., химику по образованию, инкриминировалось культивирование мака. Мак она выращивала в личных целях на садовом участке, на грядке. Это ей и ставилось в вину: дескать, раз мак не дико рос, а на грядке, которую женщина пропалывала, то, видимо, проделывала это в каких-то наркоцелях. Сама она утверждала, что мак выращивала в минимальных количествах и для кондитерских целей. Дело Б. длилось не меньше года. Результат - оправдательный приговор.

В декабре 2004 года сотрудники милиции «зачистили» и «отфильтровали» город Благовещенск в Башкирии, были избиты сотни молодых людей. Практически сразу туда поехали Лев Пономарёв, Людмила Алексеева и ещё несколько правозащитников из Москвы.

Что было предпринято помимо той работы, которую вёл Стас в суде и в прокуратуре, - была создана «сводная мобильная группа» из нижегородских, казанских, йошкар-олинских и московских активистов правозащитных организаций, - такие группы не раз создавали в подобных экстренных случаях. По итогам работы этой «мобильной группы», опроса свидетелей, опроса потерпевших и большой работы, которую там провели юристы на местах, прошло много судебных слушаний. Нижегородский Комитет против пыток со своим башкортостанским отделением пытался привлечь к ответственности прокурорских работников, которые не проводили необходимого расследования. До сих пор работа по Благовещенску, по ещё ряду связанных с этим эпизодом дел, находится в разных судебных инстанциях. Всё происходило постепенно: сначала было одно уголовное дело, потом его разделили на два, выведя милицейских начальников нижнего звена в отдельное производство, потом эти два дела распались на четыре, и по эпизодам уже их разделили. Следователи старались вовсю дробить дело. Обвиняемых с разными полномочиями, разные эпизоды одного события преступления разводили в разные дела. Назначали дополнительные проверки, которые по каким-то эпизодам и в самом деле стоило проводить. Всё делалось так, чтобы затянуть сроки, и дело не уложилось в определенные законом рамки расследования. Сработала система заматывания и затягивания. И на сегодня, по-моему, осуждён только один кто-то из сержантского состава, который просто выполнял приказы. Основные виновники, которые отдавали приказы на проведение этой операции, гуляют на свободе. Формально продолжается и следствие, сроки которого продлеваются. Происходят обжалования решений. Потерпевшие ведут себя по-разному - некоторые под давлением отказываются от своих заявлений. Совсем недавно, в августе 2009 г., первый потерпевший получил компенсацию за причиненный ущерб. Это нудная рутинная работа, с которой мы сталкиваемся практически по всем делам: следствие то прекращается, то возобновляется, то выносятся незаконные постановления, добиваешься потом их отмены, и опять по замкнутому кругу - как белка в колесе.

В Благовещенск Станислав сначала ездил со Львом Пономаревым, он находил на это средства, а потом - от нас. В деле были сотни потерпевших. Он работал с местными адвокатами, журналистами, правозащитниками.

Едва ли не главный результат его работы по этому делу - скандальное приложение к Приказу № 870. Маркелов был очень доволен, что добыл этот документ. Это была своего рода «бомба», с которой надо, с одной стороны, срочно что-то делать, а с другой - каким-то образом её обезопасить. Станислав был полон идей относительно того, как добиться его отмены.

Была даже дискуссия с нашими юристами по поводу того, какие юридические действия надо предпринимать, чтобы как можно быстрее добиться его отмены. Стас не смог прийти к согласию с нашим тогдашним юристом Павлом Чиковым, - тот предлагал одну стратегию, Стас был убеждён в верности своей. Спор был сугубо юридический, с множеством терминов, они апеллировали к разным статьям законов и должностным инструкциям. К согласию они не пришли, - это бывает с юристами, - и каждый остался «при своём» - при убеждении в правильности своей точки зрения. В благовещенском деле Стас действовал в соответствии со своей стратегией.

Скандальный приказ №870 был в итоге подредактирован, - убрали какие-то положения, в частности, о фильтрационных пунктах. Но это произошло из-за общественного резонанса, потому что судебного решения, которое бы признало этот приказ незаконным, всё-таки не было. Для Стаса же было важно в рамках уголовного дела, возбуждённого по факту незаконных действий, применения насилия, незаконного ареста пострадавших жителей Башкортостана, добиться признания в судебном порядке незаконности секретного приказа. Ведь приказ, который задевает базовые конституционные права граждан и может затронуть каждого, не должен быть секретным, он должен быть публичным.

Достоверно известно, что на пострадавших по Благовещенскому делу оказывали давление местные милиционеры. Были угрозы родственникам, угрозы забрать в армию... Правоохранители «били» по наиболее чувствительному для конкретного человека месту. Обычное дело - ненормальная, но распространённая практика, с которой сталкиваешься, работая по делам о произволе правоохранительных органов. Власти сначала пытаются пострадавшего представить как чуть ли не дикого зверя, который сам набросился на милиционера, - а тот-де в рамках необходимой самообороны его отдубасил, - и, соответственно, попытаться возбудить против самого пострадавшего дело по применению насилия. Другая тактика - это запугивание...

Из-за этого давления многие отказались от дальнейшего судебного разбирательства. Сначала там было несколько сот потерпевших, но не все осмелились писать жалобы в прокуратуру, а из тех, кто написал, большинство под давлением отказалось от судебных претензий.

Оплата этой работы Маркелова за полтора года с нашей стороны составила порядка 15 тысяч долларов. Сумма на первый взгляд кажется большой. Но напомню, во-первых, о количестве потерпевших, в защиту которых выступал Стас. Во-вторых, о дорогостоящем обсуждении по междугороднему телефону вопросов, связанных с давлением на участников процесса. В-третьих, о необходимости постоянных разъездов и, соответственно, невозможности заниматься какими-то другими делами. В-четвертых, работа над делом была долгой и продолжалась уже после истечения сроков нашего договора. Поэтому такая сумма и не кажется особенно большой.

Но, с другой стороны, эта сумма равнялась четверти годового адвокатского бюджета фонда, - это учитывая, что мы работаем по всем регионам страны, говорит о том первостепенном значении, которое мы придавали его работе.

Дело в том, что, вопреки распространенному мнению о больших деньгах, которыми распоряжаются правозащитники и которые получают адвокаты, мы постоянно становимся перед необходимостью «накормить всех тремя хлебами». На каждое заседание Правления фонда, которое принимает решение о поддержке того или иного потерпевшего, возникают споры: кого? Дать деньги на одно «знаковое» дело - или на восемь, десять в разных регионах? Оплата московского адвоката - это, прежде всего, командировки. В исключительных случаях - а именно такими были дело Кадета или благовещенское дело - такое решение оправдано. Но в большинстве дел ту же работу может выполнить местный адвокат. Как правило, мы так и работаем. Тем более что дело Кадета стало едва ли не последним громким делом, где федеральный «силовик» сел на скамью подсудимых и отправился отбывать срок: для них система организованной безнаказанности на Кавказе работает исправно. Есть в последние годы много других дел, где местные, северокавказские адвокаты защищают жертв фабрикаций уголовных дел по терроризму и т. п. - Станислав Маркелов был первым, теперь появилось новое поколение. А по «маковому делу» гонорар Стаса был около двадцати тысяч рублей за как минимум год работы - «золотые горы»?

Стас был человеком весёлым, живым: юридические курьёзы он очень любил обыгрывать, пересказывал, даже смаковал, специально приходил поделиться. Другая важная его черта - самостоятельность, присущая, наверное, многим сильным натурам. Стас был убежден: какая концепция сидит в его голове, та и есть самая правильная, ей и надо следовать. Если Стас продумал и решил для себя, как он будет действовать, то изменить его установку, заставить его свернуть с выбранного пути, было практически невозможно, никакие аргументы не срабатывали. Порою это порождало трения, споры, конфликты при обсуждении юридических нюансов, при поиске возможных вариантов работы по делу. Он старался убедить себя и других, аргументировать правильность выбранной тактики.

Мы виделись последний раз года за два до его гибели, - на совещании экспертов в «Мемориале», где обсуждали вопросы правовой защиты в разных случаях нарушений прав человека, разбирали методику работы разных правозащитных организаций, насколько удалось или не удалось добиться успеха, как происходит взаимодействие с адвокатским сообществом. Говорили тогда и о дефиците адвокатов по общественно значимым делам: таких юристов - единицы. Мы ведь с этим сталкиваемся в каждодневной работе: приходит новое дело - и крайне сложно найти адвоката, который бы за него взялся, не испугался и готов был до конца с этим делом возиться и работать.

Воспоминания Натальи Таубиной будут опубликованы в сборнике "Никто кроме меня: Станислав Маркелов", который в настоящее время готовят к изданию друзья Стаса. Текст подготовлен Александром Черкасовым.